ФЕДОР ЛИТКЕ
ИЗ ДНЕВНИКА, ВЕДЕННОГО ВО ВРЕМЯ КРУГОСВЕТНОГО ПЛАВАНИЯ
НА ШЛЮПЕ «КАМЧАТКА»
ПОСЕЩЕНИЕ КАЛИФОРНИИ.
4-28 СЕНТЯБРЯ 1818 Г.
1818. Сентябрь
4. В сие время пасмурность стала несколько прочищаться, а в ½ 1-го часа увидели мы на берегу прямо перед нами несколько дымков и флаг Российско-Американской компании. Сие появление нас весьма обрадовало. Тотчас выпалили мы из двух пушек, для извещение земляков наших об нашем прибытии, а чрез короткое время еще из двух. Вскоре увидели 3 байдарки, ехавшие к нам с берега, почему мы и легли под грот-марселем в дрейф. В 2 часа байдарки были у борта, и в одной из них рассмотрели мы начальника селение коммерции советника Кускова.[1] Только что он узнал, кто мы такие, тотчас послал байдарки свои на берег для привезения нам свежей провизии. Мы между тем продолжали лавировать противу селение не более 3-х кабельтовых расстояние от берега. В продолжение сего времени палили мы несколько раз из пушек, чтобы поторопить поехавших за свежею провизиею. Несмотря на сие, приехали они не ранее исхода 8-го часа. Они привезли нам 2-х быков, в коих было 44 пуда мяса, 4-х больших свиней и 12 таковых же баранов, также картофелю и капусты; за все сие, разумеется, не было взято ничего; Кусков изъявлял еще сожаление свое, что не может доставить нам дынь и арбузов, ибо они у него нынешний год, противу обыкновения, худо уродились.
Когда совершенно смерклось, имели мы весьма забавное зрелище: некоторое пространство земли поблизости селение было все в огне. Живущие в сих местах индейцы питаются некоторого рода диким растением, похожим на рожь, которое поселенцами нашими и называется рожницею. Собравши сию рожницу, сожигают они обыкновенно всю оставшуюся траву; от сего рожница на следующий год бывает крупнее и вкуснее. Сие сожжение производили они нынешнею ночью. В ½ 9-го часа простились мы с услужливым нашим Кусковым и легли в море. В сие время селение Росс находилось от нас на NO 50° в расстоянии 3-х итальянских миль. По нашим определениям, пункт сей в широте 38°32′ и долготе 122°51’00».
Селение Росс, или Славянск, выстроено на ровном месте, на скате горы, в расстоянии около… верст от морского берега. В морском отношении нельзя бы найти места с меньшими удобностями. Берег идет совершенно прямо, нет ни малейшей бухты, ни даже изгиба, который бы был хотя несколько закрыт. И потому весьма редко случается, чтобы к селению Росс на обыкновенном гребном судне без опасности приставать было можно; а при умеренной свежести S, SW, W или NW ветре буруны бывают столь сильны, что и на байдарах бывает сие невозможно. Глубина якорному стоянию также не весьма благоприятствует; в одной мили от берега оная 30 сажен, к морю правильно увеличивается и далее 3-х миль уже более 80 сажен. Грунт, правда, везде ил, но вряд ли можно решиться без крайней необходимости стать на якорь и при самых благоприятных обстоятельствах в открытом океане более как на дневное время. Пресной воды поблизости селение также совершенно нет. Сверх того, место сие ни по чему не приметно. Не имевши несколько дней обсерваций, и в туманное время весьма трудно прямо к нему попасть. В ясное время могут служить изрядною приметою несколько белых камней, лежащих вплоть к берегу немного посевернее селения; также и то, что около селение менее прочих мест лесу, так что кажется, будто оно лежит в песчаной равнине. С погрешностью в широте более 10′ приметы сии делаются почти совершенно ничтожными. Одна необходимость или совершенное незнание могли заставить выбрать место сие для селение морской торговой компании.
От г. Кускова узнали мы, что «Кутузов» за несколько времени до сего стоял на якоре в Малой Бодеге, теперь же находится в Монтерее, почему и решился капитан идти прямо в сие последнее место.
5. Во весь день продолжался тихий противный нам ветер при изрядной погоде. В ½ 7-го часа поутру увидели островки Фарельонес, лежащие пред входом в порт Сан-Франциско. Сии островки, или лучше сказать камни, лежат на StW½W правее от оконечности Царей (de los Reyes) в расстоянии около 15 миль. Их счетом 4 или 5; они расположены в двух группах, лежащих одна от другой SO и NW.[2] Они цветом белы и видны в расстоянии 2530 миль. Южнейший из них более прочих. На нем живут ныне партии промышленных, добывающих между матерым берегом и Фарельонами котов. Но чтобы из сего не заключили, что Фарельоны что-нибудь сами собою производят. Они более ничего как совершенно голые камни; если долго не бывает дождей, то промышленные не имеют даже и воды: в таком случае принуждены они бывают ездить на оконечность de los Reyes.
6. В 3 часа пополудни, находясь от S-oвой группы Фарельонес на SW 67° в 3 милях, 120 сажен, дна не достали. Ветер, постепенно стихая, сделался, наконец, штиль. В ½ 9-го часа поутру спущена была шлюпка, на которой ездил наш штурман для измерение течения. Котел опущен был на 50 сажен, но течение никакого не оказалось.
Около 10 часов увидели мы неподалеку спящего на воде бобра. Так как был тогда совершенный штиль, то спустили мы опять шлюпку, на которой поехали г-н Баранов (к общему нашему удовольствию, уже совершенно выздоровев) и натуралист Вормскёльд для добытие его; в сем они не успели, ибо бобр, не допустив их к себе на ружейный выстрел, стал нырять. Но вместо того поймали они на отпорной крюк престранную рыбу. Г-н Вормскёльд не мог точно определить, какого она рода, ибо не имел нужных на то книг, но полагал, что она принадлежит к роду акул. Она весьма походила на рашплю (Angelot de mer. Krotenhai, Meerengel), но разнствовала тем, что имела маленький рот и заднее брюшное перо. Хвост у ней был откушен, вероятно, другою акулою, и потому ни о сей части ее тела, ни о всей длине ее ничего положительного сказать нельзя.
7. В полдень находились мы от S группы Фарельонес на SW 41 ½ в 23 милях. В 4 часа подул тихий ветер от NW; к вечеру перешел он к WtN и дул столь свежо, что мы, дабы нам достало плавание на ночь, принуждены были идти под одним фор-марселем. Поутру, однако же, сделался он опять тише; погода сделалась пасмурною, и мы уже стали сожалеть, что ввечеру убавляли парусов. В ½ 6-го часа поутру увидели мы на NOtO берег, который считали N-ой оконечностью Монтерейской губы, а в ½ 9-го открылся от OtS½O мыс Пиньос (по-гишпански, т.е. Елей, названный на Лаперузовой карте также мысом Кипарисов).
В ¾ 11-го часа увидели мы на NNW трехмачтовое судно в таком расстоянии, что одни только марсели рассмотреть было можно. Мы имели много причин подозревать, что это наш «Кутузов», но нам надлежало рисковать или, приведя к нему, не войти сегодня в Монтерей, или идучи прямо в порт, разойтись с ним. И то, и другое было худо. Сначала однако же ограничились мы поднятием нашего флага. Вскоре рассмотрели мы и у него трехполосный флаг. Тогда уже не было для нас сомнение в первом нашем предположении, почему мы тотчас привели к ветру, выпалив из пушки. В ответ на сие «Кутузов» тотчас под всеми парусами спустился к нам. После чего спустились и мы на прежний наш курс, давая ему чрез сие знать, что решаем сойтись с ним в Монтерей; но он, немного спустя, привел к ветру, выпалив также из пушки. Полагая, что он имеет нам что-нибудь сказать,[3] убрали мы паруса и легли в дрейф; он же под всеми парусами по-прежнему спустился к нам.
8. … В ½ 2-го «Кутузов», подошед к нам на расстояние не более полукабельтова, салютовал из 7 пушек (на что мы ему равным числом ответствовали) и потом лег в дрейф. Капитан (В.М. Головнин) приказал мне ехать к Гагемейстеру и сказать ему, чтобы он далее не останавливался, а шел бы с нами вместе в Монтерей, ибо мы имеем до него дело, которого в один час исполнить нельзя, но в сие время увидели мы, что он сам к нам едет. Визит был самый короткий: он уехал весьма скоро, после чего мы вместе с ним пошли прямо на рейд, где в 5 часов легли фертоинг. Вскоре и «Кутузов» поблизости нас лег на якорь.
Первою заботою было послать офицера на берег с паспортом и чтобы спросить об салюте. Мичман Врангель был губернатором принят весьма учтиво, а на вопрос об салюте получил удовлетворительный ответ, почему мы тотчас по приезде его салютовали крепости 7-ю выстрелами, на что она нам равным числом ответствовала. Переводчиком ему служил один гишпанский шкипер, с которым мы познакомились в Лиме и которого судно «Hermosa Mexicana»[4] теперь здесь застали. Только что барон Врангель ступил на берег, подходит к нему человек, который довольно ломаным французским языком изъявляет ему радость, что увидел старого знакомого, и предлагает свои услуги. Если Don Gaspar обрадовался, встретив барона Врангеля, то можно поверить, что сей последний еще более обрадовался, встретив первого.
Поутру сделал нам визит комендант президио Don Jose Maria Estudillo, порутчик армии, человек лет около 50-ти, в сопровождении знакомца нашего Don Gaspar. Весь день занимались перевозкою на «Кутузов» оставшихся у нас компанейских вещей, а капитан сношениями с Гагемейстером.
9. Поутру собрались мы ехать в миссию в сопровождении кутузовского доктора Берви.[5] Уже мы сидели на лошадях, как вдруг раздался по всему президио барабанный бой и распространилась везде тревога. Дети коменданта и некоторые другие чиновники попросили некоторых из нас весьма учтиво одолжить им на минуту лошадей и поскакали во весь опор в крепость. Мы не могли понять, что бы вся эта тревога значила. Наконец, узнали, что в заливе показалось судно. Если бы пред какою-нибудь крепостью показался нечаянно целый неприятельский флот, то не мог бы наделать больших хлопот. Мы сперва подумали, что показалось несколько судов и, может быть, больших, но после, посмотрев, узнали, что причиною сего смятение был приятель наш Робсон. Таким образом встречают гишпанцы всякое судно; весь гарнизон становится в ружье; крепость приводится в оборонительное положение, недостает только того, чтобы жители со всем своим имуществом убирались в леса. Сие происшествие напомнило мне страх в 1805-м году нечаянным прибытием судна «Надежда»в Петропавловский порт на бедных его жителей, которым казалось естественнее, что судно обошло полсвета, дабы завоевать пустой их уголок, нежели чтобы «Надежда» пришла несколькими неделями ранее положенного срока. Робсон, с своей стороны, входя в залив, был не покойнее гишпанцев или, по крайней мере, казался быть таковым. Не становясь еще на якорь, прислал он к капитану письмо, в котором изъяснялся, что он не имеет другой надобности, как только переговорить с капитанам Гагемейстером, просит его покровительства, т.е. исходатайствовать ему у губернатора позволение остановиться на якорь и в случае получение его за него поручиться. На сей предмет послал капитан наш к губернатору барона Врангеля; позволение дано было тотчас, однако же губернатор сделал вид, что делает сие единственно для капитана нашего. Робсон стал на якорь и салютовал крепости 11-ю выстрелами, на что она ему ответствовала только пятью. Впоследствии Робсон весьма жаловался на гишпанцев: они ему не позволяли не только торговать (и в этом состояла величайшая ему обида), но даже и съестные припасы покупать. Он сказывал, что один приверженный к нему гишпанец советовал ему по отправлении нашем не оставаться нисколько в Монтерей. И всему сему, по его словам, причиною лимское судно. Монтерейский губернатор и жители, может быть, и решились бы с ним поторговать, но опасаются, что дон Гаспар, пришедши в Лиму, об этом объявит и что сие будет иметь для них неприятные последствия. Впрочем, Бог знает, можно ли верить всему, что он говорит. Может быть, гишпанцам препятствует торговать с ним никто другой, как мы, хотя Робсон и называет нас своими покровителями от них, и что все сие одна маска.
10. Поутру «Кутузов» отправился в море. Г-н Гагемейстер получил здесь целый груз 18 тысяч пуд пшеницы и несколько кож, но сие стоило ему, кроме многих трудов, немалых и издержек. Одному губернатору должен он был сделать подарков на 500 пиастров да прочим чиновникам на сию же сумму. Но когда уже все дело было слажено, объявил ему губернатор, что он должен будет платить за провоз некоторую пошлину. Гагемейстер сначала на сие не соглашался, а спрашивал его, на чем он основывает право свое делать такие распоряжения; но губернатор отвечал ему, что он покорствует одной необходимости, что он уже несколько лет не получает никаких пособий из Гишпании, что солдаты его служат без жалованья и что он не видит никакого другого средства достать честным образом денег. Гагемейстер должен был согласиться наложить на себя сию таксу, которая, по правде, была весьма умеренна, но от такого расчетливого человека, как он, не могло скрыться средство избавиться и от нее. Закупив в самом Монтерей не более 7 тысяч пудов пшеницы, отправился он в миссию Санта-Круц, лежащую по N-сторону Монтерейской губы, где безо всякой пошлины закупил он остальные 11 тысяч пудов. Он бы мог получить и гораздо большее количество, но судно его не могло поместить ни зерна более. Губернатор во все время поступал с ним весьма хорошо, и они расстались приятелями, однако же он объявил, что он надеется, что это было последнее русское судно, приходившее в Монтерей для торговли, и что и в сей раз позволил он ему торговать единственно из личного к нему уважения. Ответ на сие, разумеется, был двоесмысленный. Не только личная выгода, но даже и необходимость заставляет гишпанцев желать, чтобы посещали их иностранные суда, и потому есть надежда, что после сего последнего судна позволено будет прийти еще одному последнему, и так далее. Само по себе разумеется, что все это должно делать умеючи и с расчетом.
Г-н Гагемейстер оставил у нас 4-х алеут с 2-мя байдарками для доставление их к селению Росс. Ему бы должно было на сей предмет заходить туда самому, что могло бы причинить значительную потерю времени, которым в нынешнюю позднюю пору должно дорожить.
После обеда ездили мы в миссию верхами в сопровождении комендантского сына кадета Don Jose Joachimo. Нас принял весьма ласково префект миссии padre Juan Amoroso. Переводчиком служил нам ирландец,[6] бежавший с одного американского судна и определившийся здесь в должность.
Миссия Сан-Карлос лежит от президио Монтерей в… верстах, при реке Кармело, впадающей в небольшую бухту сего же названия. Дорога от Монтерея ко миссии песчаная; лежит через горы, которые здесь весьма невысоки. По обе стороны оной встречаются прекрасные рощицы и луга, в сие время года изъятые той приятности, которую имеют в прочие, ибо от летних жаров трава вся выгорела и ныне не видно ничего, кроме гладкой пожелтелой поверхности. Миссие выстроена из камней и выштукатурена; все здание покрыты черепицею, что придает ей издали гораздо приятнейший вид того, какой она имеет внутри. Она состоит из квадрата, около которого расположены четырехугольником еще несколько зданий. Во внутреннем квадрате находятся: церковь, жилища правителей и магазины. Внешние здание суть жилища индейцев, коих к здешней миссии принадлежит около 450-ти. Женатые имеют каждый особую квартиру, холостые же живут все вместе, так же, как и незамужние. Нечистота, в которой они живут, бросается в глаза; нельзя войти в которую-нибудь из сих клеток, чтобы не быть тотчас же осыпану множеством блох. Голая земля составляет пол сих палат, но и та от нечистоты их сделалась совершенно черною. Посреди находится место для огня (у женатых), и вот в чем состоит вся их кухня. Внутренность сих вертепов поистине весьма мало разнствует от камчатских или кадьякских юрт, хотя наружность вовсе того не обещает. Холостые и незамужние имеют общую кухню, из которой они ежедневно получают свою пищу. Церковь миссии есть продолговатый четвероугольник безо всяких ценных украшений; живопись образов довольно хороша. В ней каждое воскресенье служат обедню при звуке органа и нескольких скрипок, на коих обучены играть индейцы. В церкви не могли мы пробыть долго, не желая подвергнуться всей ярости блох, которые из индейских жилищ переселились и сюда и при первом нашем вшествии нас атаковали.
Миссия имеет довольно большой сад, огороды и пахотные поля, которые все обрабатываются индейцами. В саду находится множество разных цветов и фруктовых деревьев, как-то: яблонь, груш, персиков и пр.; но, по словам переводчика нашего, здесь родятся они не весьма хорошо, что приписывает он тому, что земля от соседства с морем содержит в себе много соляных частиц. Впрочем, сей нехороший урожай должно разуметь относительно к обыкновенному урожаю в Калифорнии (Северной), которая есть, может быть, одна из плодороднейших земель на земном шаре, и много найдется стран, и под тою же широтою лежащих, которые и санкарлосский урожай почли бы большим. Огородные овощи родятся все весьма хорошо, равно как и пшеница, которая есть одно только жито, в здешней миссии высеваемое.
До нынешнего года всех миссий в Северной Калифорнии считалось 19; ныне же основана еще одна, Св. Рафаила, к северу, верстах в 7 от порта Сан-Франциско и верстах в 20 от морского берега. Во всех сих миссиях крещенных индейцев считается около 15-ти тысяч. Миссии управляются монахами Францисканского ордена,[7] называемыми префектами, кои имеют над собою епископа того же ордена. В наше время место сие занимал Padre Vincentio Francisco de Sarria. Он не имеет положенной резиденции, а переезжает по надобностям и по своему усмотрению из одной миссии во другую и из одного президио в другой; но кажется, что наиболее живет он в Монтерее.[8]
Духовные отцы сии суть весьма важные особы в Калифорнии, подобно как и во всех гишпанских владениях. Кроме того, что они весьма великое влияние на дела имеют, наружное почтение, им оказываемое, весьма велико. И.А. Кусков рассказывал, что ему случалось видеть два раза, что губернатор подводил епископу лошадь, и когда он на нее садился, то надевал ему шпоры. Впрочем, сие власть, которую присвоило себе духовенство, происходит не от одного предубеждение или суеверия; самые места и все обстоятельства оную им доставляют. Гишпанцы по врожденной в них лености здесь, как и везде, не делают совершенно ничего. Каждый свой шаг ценят они невесть как дорого, и muche travajo может отклонить их от всякого предприятия, сколь бы оно ни было полезно для них самих или для других. Одни миссионеры здесь не совершенно праздные люди; если Калифорния что-нибудь имеет, если Гишпания что-нибудь от оной получает (в чем я, однако же, сомневаюсь), то сим обязана она единственно им. Впрочем, и их труды могут быть названы таковыми только сравнительно. Все их дело состоит в том, чтобы заставлять индейцев работать. Конечно, стоило труда, и может быть большего, сначала собрать сих последних в миссии; но ныне замещение убывающих сделалось уже весьма обыкновенным делом. Я не мог порядочно узнать, силою ли они это делают или как-нибудь иначе. Некоторые уверяли, что они успевают в этом, давая приходящим индейцам подарки и приохочивая их таким образом оставаться в миссии; но сие средство, как мне кажется, могло быть действительно только в первые времена, когда индеец воображал, что, оставшись в миссии, может он сделать участь свою лучше; ныне же они убегают всякого сообщение с гишпанцами, как сии последние сами говорят. Известно мне также, что из монтерейских солдат есть некоторые, которых вся должность состоит в том, чтобы раза 3 или 4 в год ездить на промысел индейцев (!) и явно, что ни для чего, как для миссий, ибо находящиеся в президиях суть только те, кои по худым поступкам не могут быть в первых. Сии, добытые подобно животным, индейцы подобно же им и содержатся. Они не имеют никакой собственности: все, что они имеют, от миссии; все, что они делают, для миссии. С восхождением солнца их поднимают и гонят к молитве, потом на работу; около полудни они обедают, а потом опять идут на работу; пред захождением солнца загоняют их всех в их хлева. Мужчины исправляют все до земледелие относящиеся работы, женщины прядут шерсть и шьют. Вся их одежда состоит в куске ткани или одеяле (тут же в миссии делаемом), который они обвязывают около себя. Пища их лучше, нежели как бы того по сравнению ожидать было можно; но за сие должны они единственно быть благодарны благословенной земле своей. Каждую субботу убиваются несколько быков (которые в великом множестве пасутся в окрестностях миссии безо всякого присмотра, имея круглый год подножный корм); семейным раздается мяса на целую неделю и соль для присоления оного, чтобы оно не испортилось; холостым же и незамужним варится кушанье в общей кухне. В сем мясе и маисе состоит пища их. Детей учат миссионеры петь и играть на некоторых инструментах и больше ничему; ни один из индейцев не знает грамоте. Поступают ныне с ними, кажется, так же, как и прежде. Хотя мы в бытность нашу в миссии и не слышали, подобно Лаперузу, бичевых ударов, но переводчик наш уверял нас, что их бьют за всякую безделицу, а чтобы мы в сем не сомневались, то показал нам плеть, которую он, находясь в числе смотрителей, всегда при себе носит. Впрочем, он описывал нам их как добронравных людей и уверял, что они не так глупы, какими их хотят сделать, и что если бы с ними поступали лучше, то бы они были ко многому способны. Нетрудно себе вообразить, как они должны быть расположены к тем, кои поступают с ними таким образом. Они покушаются иногда от них освободиться; но недостаток средств и единомыслие удаляет от них всегда успех; а притеснители их заставляют их жестоко в том раскаиваться. Если который-нибудь из них убежит, то тотчас посылаются в погоню за ним солдаты, и горе ему, если он будет пойман. Впрочем, если ему удастся уйти, то стараются вместо его захватить других, в чем почти всегда успевают.
12. Были мы все приглашены к обеду к губернатору Don Vincentio Pablo de Sola. Сколько он ни желал сделать его парадным, а может быть и пышным, немог воспрепятствовать ему походить на мещанский, или много что на провинциальный дворянский. Мы обедали в саду (так называемом) под навесом, который они, вероятно, величают беседкою, галереею или тому подобным, но, по-нашему, это просто сарай. Погода вовсе не благоприятствовала обеду на открытом воздухе; дождь шел во все время и было довольно холодно, так что мы бы весьма довольны были, если б находились во внутренних палатах губернаторских, но пространство того не допускало. Вошедши в сад, увидели мы предлинный стол, накрытый приборами, и возле него другой, на котором стояло множество тарелок с пирожным и фруктами, слишком не разнообразными; на каждой тарелке воткнуто было по два флага, гишпанский и русский, из бумаги вырезанные, что составляло порядочную пестроту. Для поддержание сего тяжеловесного комплимента дал он каждому из нас из своих рук по маленькому пирожку; это было началом банкета, о изяществе которого и говорить нечего. Нельзя было и ожидать вкусного обеда; вино было пренегодное. Место столовой музыки занимал звук цепей скованных индейцев, работавших на соседственном дворике и проходивших также весьма часто по саду. Гишпанцы так к сему привыкли, что не попеклись даже и удалить от нас сие неприятное зрелище, не полагая, чтобы оно для кого-нибудь могло быть таковым. Губернатор весьма много говорил о связи государей наших, уверяя, что нет в Европе других двух монархов, которые бы друг с другом были так связаны. Странно бы было отвечать на сие иначе, как согласием. Он намеревался занять нас после обеда зрелищем битвы медведя с быком; для чего уже несколько дней посылал охотников в лес для поймания живого медведя; но, к несчастию (как он говорил), они в сем не успели, и мы тотчас после обеда, который продолжался гораздо долее, нежели мы того желали, отправились на судно.
Сей день ознаменован подвигом алеут наших. Они выезжали ежедневно поутру в море ловить рыбу и всегда возвращались к обеду, так что мы по милости их всякий день имели свежую рыбу. Ныне же они, противу обыкновенного, долго не возвращались; ветер был свежий, так что мы стали уже опасаться, не сделалось ли с ними чего-нибудь. Однако часу в 5-м пополудни они возвратились и, пристав к борту, весьма осторожно спрашивали, нет ли здесь кого-нибудь из гишпанцев, и когда услышали, что нет, то вынесли из байдарок своих 4-х промышленных ими бобров одного большого и трех детенышей, из коих один был живой. Сему последнему были мы весьма рады, ибо если б нам удалось довести его живым в Россию, то это была бы такая редкость, какой еще никогда доселе не бывало. В первый день подавал он плохую к тому надежду; он ничего не ел и беспрестанно кричал; но на другой день принялся он есть рыбу, мясо и все, что ему давали, с таким аппетитом, что мы перестали отчаиваться в возможности довести его живым. Но он не мог выдержать долго образа жизни, для него необыкновенного; он был еще грудной и привык быть нянченным маткою, которые, как известно, весьма к детенышам своим бывают нежны. Чрез 5 или 6 дней он околел. Страсть алеут к ловле бобров превосходит всякое описание и может быть сравнена только с страстью кошек ловить мышей. В продолжение двух недель, что Гагемейстер стоял у миссии Санта-Круц, добыли сии 4-о алеут на двух байдарках 42 бобра, и в том числе в один выезд 22, но надо знать, что они выезжали только пред восхождением солнца и к полудню должны были возвращаться, дабы не дать подозрение гишпанцам, от которых получено было позволение ловить только рыбу. Когда случалось, что днем покажется бобр, то они все выбегали наверх и, не говоря ни слова, стояли у сеток, не спуская с него глаз до тех пор, покуда он не скрывался из вида.
16. Заплатил нам губернатор визит; с ним были комендант, Padre Pedro, префект миссии Сант-Антонио, в некотором расстоянии от Монтерея лежащей, и Don Gaspar. Но если мы у губернатора имели мало удовольствия, то он у нас имел еще менее и даже много мучение претерпел; впрочем, не мы были этому виноваты. Сначала шло всё хорошо: при приезде губернатора салютовали мы ему 9-ю выстрелами, на что нам с крепости равным числом ответствовано; это обыкновение гишпанцев; мы все обедали у капитана. За столом пили здоровье короля Фердинанда VII и вечный союз России с Гишпанию (к чему губернатор, как будто мимоходом, здоровье и нашего Государя прибавил) при 23 пушечных выстрелах; крепость отвечала опять выстрел за выстрел. Давно уже, думаю я, не помнит она в столь короткое время такого расхода на порох. Около полудни ветер от NW стал, а вскоре потом весьма скрепчал; в губу шла сильная зыбь, от чего и качка сделалась довольно большая и непривыкших к морю гостей стало мучить тошнотою; прочие отделались тем, что не сходили с верху, но губернатор принужден был слечь в постель. Ветер не прежде 7-го часа стих столько, что можно было отвести их на берег; но тут начались новые мучения. Шлюпку качало чрезвычайно, и губернатор занемог в высочайшей степени морскою болезнью. У берега бурун был велик и приставать было весьма худо; бедный губернатор, хотевши соскочить со шлюпки, едва не упал в воду, но сим кончились все его страдания. Если он без удовольствие будет вспоминать о русском фрегате, то он по крайней мере долго его не забудет.
17. Сегодня застрелили некоторые из нас в заливе два пеликана или бабы-птицы. Нельзя вообразить ничего уродливее сложения сей птицы. Тело ее не более обыкновенного гуся. Шея же вместе с носом почти вдвое более длины всего тела. Она держит шею свою всегда вытянувши и загнувши несколько назад, нос параллельно шее. Когда она садится на воду, то нос касается до оной. Под нижнею частию носа находится мешок, в котором, говорят, запасает она пищу для детенышей своих и который столь велик, что мог бы вместить в себе все ее тело. Кажется, что нос ее тяготит и делает неповоротливою. Она летает весьма тихо и плавно. Никогда, даже и тогда, когда спугнут ее, не заметно в ней стремительных движений. Птицы сии летают здесь большими стадами и появление их в море есть верный признак близости берегов Калифорнии.
18. Дела наши все были окончены, и капитан намеревался сняться после обеда, но комендант объявил, что счеты не могут быть окончены рано, почему и решился капитан отложить отплытие наше до другого дня. Робсон же, следуя данному ему совету, поутру снялся, и стал лавировать в море, отсалютовав прежде крепости шестью выстрелами (может быть, для того, чтобы нельзя было, как в первый раз, отвечать ему шестью меньше), на что оная ему отвечала пятью.
19. Около полудни подул свежий ветер от SO; не желая терять даром столь благоприятного случая, просили коменданта поторопиться окончанием счетов, что тот и исполнил, почему отплытие наше не было далее отсрочено и мы в начале третья-го часа стали сниматься сфертоинга. Между тем берега стал покрывать туман; сие казалось нам непонятно, ибо небо было совершенно ясно и никаких признаков дурной погоды не было. Но когда сей мнимый туман приближался к нам, то оказалось, что это дым, происходивший, как мы полагали, от сделавшегося где-нибудь в лесу пожара; но приехавший вслед за тем комендант уведомил нас, что это не лес, а только трава, загоревшаяся от неизвестной причины в некотором расстоянии от президио[9]; от сухости же травы пожар вскоре распространился на великое расстояние. Мало спустя дым распространился по всей губе и закрыл от нас совершенно берега и даже солнце; сие некоторым образом ускорило отплытие наше, ибо весьма неприятно было быть в необходимости глотать каждую секунду горький окружавший нас дым. В ½ 4-го часа снялись мы уже с якоря, но лежали в дрейфе по причине коменданта и Don Gaspara, находившихся еще у нас. В 4 часа мы с ними простились, наполнили паруса и пошли в море.
Президио Монтерей есть ничто иное, как белый, каменный, выштукатуренный квадрат, коего бок около 100 сажен длины имеет. Сия дефиниция весьма точно определяет и дает истинное понятие о том, что такое есть президио. Нет (снаружи) ни окон, ни труб, которые бы могли сделать дефиницию сию несправедливою; словом сказать, здание сие весьма походит на квадраты Лимского пантеона, с тою разницею, что там хранятся покойники, а здесь живые люди. Одна только вещь нарушает совершеннейшее единообразие, царствующее и внутри оного, а именно церковь, которой стены противу прочих несколько возвышены и несколько украшены. Сцена снаружи делается несколько разнообразнее и веселее окружающими президио рощами, между коими там и сям видите вы пасущиеся стада, иногда и прогуливающихся людей или скачущих всадников. Внутри же совершенная тишина и безмолвие, прерываемое только по временам глухим звуком колокола, заставляют думать, что находишься в каком-нибудь монастыре. Самая Петропавловская гавань, несмотря на все невыгоды своего положения, втрое живее Монтерея. Сей последний расположен на берегу морском в обширной долине, которая бы приняла на себя прекраснейший вид, если бы приложено было хотя малейшее старание засеять ее или засадить. Три или четыре года Монтерей в руках какой-нибудь другой нации и долина сие обратилась бы в прекраснейший английский сад, в котором под тенью кипарисных деревьев можно бы в полной мере наслаждаться изяществом здешнего климата; но таковое предприятие далеко превосходит силы гишпанцев. Неподвижность их препятствует им пещись и о необходимых своих потребностях, не только уже об удовольствиях жизни. Во всем президио нет ни одного сада, ни одного огорода, ибо то, что мы видели у губернатора, столь же мало заслуживает название сада, как и Монтерей название города; оно есть квадратное пространство около 30 шагов, в котором посажено несколько кустиков и цветочков. Комендантский огород весьма походит на огороды, которые делают у нас дети, играя между собою. За исключением сего нет во всем президио и окрестностях ни одной травки, на возращение которой приложено бы было старание гипшанца; и если они, невзирая на все сие, едят и пьют хорошо, то обязаны сим прекрасному климату, допускающему быков кормиться круглый год, и меньшей лености миссионеров, снабжающих президии всем прочим без исключения. Кто при сем случае не пожалеет, что благословеннейшие страны во всех частях света достались в руки столь ленивого, столь вялого народа, народа с столь малыми политическими добродетелями, каковы гишпанцы. Земли, которые бы могли сделаться источником богатства и благоденствие миллионов людей, остаются без пользы, между тем как трудолюбивый японец принужден питаться морскою капустою!..
Don Pablo de Sola есть губернатор Новой Калифорнии;[10] до миссий не имеет он никакого дела, а если и имеет, то влияние его на оные слишком мало. Он начальствует только военными, постами (президиями, из коих каждый имеет особенного коменданта). Но команда сие весьма малозначаща; Монтерей, который есть столица новой Калифорнии и главный военный пост ее, имеет гарнизона не более 100 человек (по сказанию самых гишпанцев, которые , конечно, не уменьшили, а по всей вероятности, увеличили число сие). Прочие президии, вероятно, еще менее гарнизона имеют, откуда следует, что вся военная сила гишпанцев в Новой Калифорнии весьма мало чем превосходит 200 человек.[11] Укрепление столь же малозначащи; Монтерей защищается крепостью, не более 14 пушек имеющею и которая есть ничто иное, как четырехугольник, обнесенный тыном. Она построена в нескольких саженях от морского берега на возвышении, в расстоянии от президио более версты. Крепость сие столь же мало защищает президио, как и воспрещает вход в губу, и потому трудно понять назначение ее; гарнизон также не мог бы в ней укрыться (и, вероятно, и не стал бы укрываться), ибо она не в состоянии бы выдержать и самой слабой канонады. Но не говоря уже о сем, она не могла бы их защитить и от диких, если бы они имели дело с такими, каковы соседи наши колоши. Ситха есть Гибралтар в сравнении с Монтереем. Но за всем тем гишпанцы не позволяли нам не только входить в самую крепость, но даже и приближаться к ней; впрочем, в сем и нужды не было, ибо всю можно было весьма хорошо рассмотреть с судна.
Калифорния не имеет ни с кем никакой торговли или, по крайней мере, не должна иметь. Сие плодоносная страна могла бы отправлять весьма выгодный торг всяким житом, лесом и даже вином. Виноград родится и теперь весьма хорошо в некоторых миссиях и родился бы и везде весьма хорошо, если бы взяли труд его разводить. Одни морские бобры могли бы ей принести великую пользу; оных весьма много водится вдоль берегов ее, но с самых тех пор, как Калифорния принадлежит гипшанцам, ни одно гишпанское судно не было употреблено для промысла их; судам других наций они также не позволяют оный производить, хотя некоторые американские суда и наша Американская компания[12] соглашались платить им за ето знатную сумму. Гишпанское правительство поступает точно так, как будто опасается, чтобы Калифорния каким-нибудь случаем не принесла кому-либо какой выгоды.
Монтерей есть довольно безопасная гавань и наиболее потому, что, как говорят, там никогда слишком крепких ветров не бывает. ….
Запасаться всякого рода провизиею (исключая воды) здесь весьма выгодно. Мясо очень дешево: бык (все равно какого веса) стоит 6 пиастров; купленные нами весили около 20 пудов каждый, отчего пуд мяса обходился менее 4-х копеек. Бараны и свиньи также недороги; но птиц домашних совсем нет. Зелени и плодов весьма много. Все сие на чистые деньги обходится дешево, но если есть какие-нибудь товары, которые можно дать вместо денег, то обойдется это в несколько раз дешевле. Например: аршин сукна, которое в Англии было куплено по 16 шиллингов ярд, шел здесь в 16 пиастров. Прочее по соразмерности.
Водою наливаться весьма худо; должно выкапывать колодцы и налитые у оных бочонки таскать около 150 сажен к месту, где можно приставать. При том же добытая с таким трудом вода бывает нечиста и нехорошего вкуса. Чиновники, живущие в Монтерее, употребляют оную только для мытья белья; для кушанья же и для питья привозят им на волах воду из протекающей возле миссии Сан-Карлос речки Кармело. Дровами запасаться довольно удобно, ибо лес недалеко от берега.
В бытность нашу в Монтерей погода почти во все время стояла хорошая, два раза только был дождь. Пред рассветом находил обыкновенно туман, который около 8 или 9 часов утра упадал на низ, и день делался хороший. Ветры по большой части NW и умеренный; два же раза, как я уже сказал, были крепкие.
19. Мы еще не успели совершенно выйти из бухты, как ветер зашел от WNW и вскоре потом заштилел. Всю ночь вертелись мы почти на одном месте, подаваясь весьма худо вперед. Глубина была 5053 сажени при песчаном грунте. Расстояние от берега около 4-х миль. Пожар на берегу не переставал, зарево распространялось непрерывно более и более к S-ду, и хотя в довольном расстоянии от берега, но смрад был нам иногда слышен. Нельзя было не пожалеть об участи бедных монтерейских жителей, которых положение, если и не было опасно, то по крайней мере было весьма неприятно; может быть, шутку сию сыграли над ними индейцы.
В 6 часов поутру увидели мы под ветром на SW бриг и спустились к нему. Вскоре рассмотрели мы, что это приятель наш Робсон; но он, как кажется, принял нас не за нас, ибо, поставив все возможные паруса, от нас бежал. Мы заметили, что он от нас отдалялся, и потому, приведя к ветру, выпалили из пушки; в сие время он, видно, рассмотрел наш флаг, ибо, убрав паруса, лег в дрейф, после сего мы к нему под всеми парусами спустились и в 9 часов с ним говорили. Он действительно принял нас, или по крайней мере говорил так, за guarda costa, рассчитывая, что если мы вышли из Монтерея сего утра, так, как мы намеревались, то не могли бы так скоро быть на сем месте. Впрочем, он, кажется, и имел причину бояться guarda costa. Остается загадкою, что бы он во все время тут делал? Вчера целый день дул свежий ветер, и если б он не останавливался нарочно, то мог бы уже весьма далеко быть от берега. Большому подвержено сомнению, не имел ли он каких-нибудь тайных сношений с монахами миссии Сан-Карлос непосредственно в бухте Кармело, что для него, натурально, должно быть выгоднее и безопаснее, чем делать это чрез Монтерей.
Худость воды в Монтерее и трудность запасаться оною, а также и надобность видеть то, что имеет Компания в порте Малой Бодеге, понудили капитана решиться идти в сие последнее место, где, как говорили, и вода хороша, и последнего неудобства нет. Пользуясь сим, капитан Гагемейстер сделал капитану нашему некоторые поручение в селение Росс и между прочим оставил алеут, о коих выше говорено.
Расставшись с Робсоном, взяли мы курс NW, и хотя и с благополучным, но весьма тихим ветром продвигались довольно тихо.
20. Около ½ 5-го часа пополудни видели под берегом бриг. Мы подняли флаг и сделали два пушечных выстрела один за другим, но он нам на сие никакого ответа не сделал. Мы же не почитали нужным для него останавливаться.
21. В ¾ 2-го пополудни открылась впереди к S-ду группа Фарельонес. Капитан намеревался сперва пройти мористее сих островков, но потом решился идти между ими и берегом, ибо тут ближе, ветер же равно позволял нам идти как тем, так и другим курсом. Подошед ближе, рассмотрели мы на SO-вой стороне большого из Южных островков жило промышленных наших. В 4 часа подняли мы с пушкой русский купеческий флаг, ибо оный им известен более нашего военного, который могли бы принять они даже за иностранный. Вслед за сим увидели человек 6 или 7, бежавших от жила к О-ой стороне островка; мы полагали, что, может быть, там у них байдары и что они бегут туда с тем, чтобы к нам приехать, но они вскоре между каменьями скрылись и более не показывались. Не имея в них никакой нужды и не полагая, чтобы и они в нас какую-нибудь имели, продолжали мы безостановочно наш путь. Рев сивучей был нам довольно ясно слышен; соединенный с шумом бурунов, производил он глухой унылый стон. Ночью видно было на О-вом берегу яркое зарево, происходившее, вероятно, от истории, подобной той, в какой оставили мы Монтерей; но здесь занимало оно небольшое пространство по берегу и, напротив того, достигало нарочитой высоты; почему должно думать, что в одном каком-нибудь месте горел лес.
В 2 часа пополуночи привели в бейдевинд на SW, с рассветом же поворотили (на глубине 80 сажен, грунт жидкий ил) и спустились прямо к Бодеге. В 3/4 8-го часа, подошед близко к берегу, легли в дрейф и отправили алеут наших прямо в селение Росс для извещение г-на Кускова о нашем прибытии, сами же легли на SO для обогнутая мели, простирающейся от островка, лежащего пред входом в залив. В 9 часов подняли с пушкою флаг, а в ½ 10-го часа, пришед на глубину 6 сажен, грунт песок, легли фертоинг, дагликс и плехте…..
Первым попечением было, разумеется, то дело, для которого мы сюда пришли, т.е. налитие водою; а посему, нисколько не медля, положили на два гребные судна пустых бочонков, сколько могло поместиться, и отправили их на берег, а между тем стали спускать баркас, который после для сего всегда и употребляли.
Ввечеру удивил и обрадовал нас нечаянным своим прибытием И.А. Кусков. Мы его вовсе не ожидали, ибо отправленные нами алеуты не могли так скоро к нему приехать, чтобы ему к нам поспеть. Но они его встретили уже на половине дороги, ехавшего в Бодегу по своим делам.
22. Съезжали мы на берег и ходили в индейское селение, лежащее в некотором расстоянии к северу. Трудно, я думаю, найти народ, который бы достиг меньшего политического образования, как сии индейцы. Жилища их более походят на улья или на муравейники, нежели на человеческие домы. Они сделаны из прутьев, воткнутых в землю полукружием и в расстоянии от земли около ½ аршин, соединенных вместе, а потом закрытых сухою травою или древесными ветвями. Сии жилища не дают им убежища ни от ветров, ни от дождей, ни вообще от непогод, которые, к счастию их, в земле, ими обитаемой, случаются весьма редко. В них влекут они жалкую жизнь свою, которая не доставляет им, кажется, никаких удовольствий, кроме общих со скотами. К предметам, для них необыкновенным, остаются они совершенно равнодушными; прибытие наше не обратило ни малейшего их внимания; и их всего числа не более двух или трех посетили матросов наших, наливавших воду и мывших белье на берегу залива. Когда мы положили якорь, то прежде всего стали рассматривать предметы, нас окружавшие; в сие самое время случилось двум индейцам выйти из-за пригорков на берег; мы в трубы наши проследовали их до самых тех пор, как они опять скрылись внутрь земли, и ни один из них не оглянулся к нашему судну; казалось, что предмет сей столь же мало заслуживает внимание их, как и кустарники, мимо которых они проходили. Когда мы вошли в селение, то ни один из них не оставил не только своего дела, но даже своего места, чтобы на нас посмотреть. Даже не все, с которыми мы начинали говорить, к нам оглядывались.
Нам служил переводчиком один кадьякский алеут, который убежал, когда г. Кусков в первый раз был с партиею в порте Франциско; жил у индейцев почти год, но потом, когда следующая партия для промыслов прибыла, то явился сам и стал наряду с прочими промышлять бобров. Из рассказов его должно заключать, что индейцы сии нрава сварливого, но не злого; он сказывал, что они часто между собою ссорятся и даже дерутся, его же никогда не трогали.
Между ими не видно никаких следов богопочитания, и вообще, кажется, они не только не имеют никакого понятия, но никогда и не думают о том, как и для чего они и все окружающее их сотворено. Такие люди, разумеется, не могут иметь никаких законов; однако же между ими был один, который называл себя их начальником и которого наши по обыкновению прозвали тойоном. Но сколь далеко власть его над прочими простирается, того мы определить не можем; мы не видели даже никаких наружных знаков почтения, которые бы ему оказывали, и он бы от других нисколько не отличался, если бы некоторые из наших господ не подарили ему накануне две рубашки, которые он не преминул обе на себя надеть; кажется только, что достоинство сие есть наследственное, ибо отец его был также тайон и он заступил его место.
Несмотря на то, что они имеют жилища, жизнь их есть почти кочевая, ибо в сем их селении бывает их иногда более 50-ти, иногда же не более 10-ти. Сие и не удивительно, ибо то, что они имеют здесь, могут они найти и везде. В прутьях и сухой траве для жилищ нигде недостатка нет, пища же их состоит только в дубовых желудях и рожнице, а летом что даст море. Первые они жгут, подобно как мы кофе, толкут, потом мешают с водою и согревают. Сие сладкая кашица составляет главную их пищу. Место кастрюль заступают тростниковые или травяные корзины, в которые бросают накаленные каменья. Между сими корзинами и ртом своим не имеют они другого посредника, кроме пальцев, которые они макают в кашицу, потом облизывают и таким образом утоляют свой голод. Хотя сей образ еды и не способен возбуждать в других аппетит, однако же я решился отведать и нашел, что сие кушанье есть ничто иное, как горькая, довольно неприятная смесь. Мы не имели случая видеть, как они приготовляют рожницу. Оной, вероятно, в сие время года не бывает, ибо мы ни у кого не видели; поля, однако же, во многих местах были выжжены вероятно, для той же причины, о которой говорено выше. Кроме сего, едят они всякие раковины и рыбу, но сей последней мало, ибо не имеют средств оной добывать; мы видели, однако же, одно семейство, евшее маленьких широких рыб, около 2-х дюймов длины, которых, вероятно, можно доставать у самого берега. Все приготовление состояло в том, чтобы их зарыть в горячую золу и, подержав немного, есть со всем: с кожею и с оставшейся на ней золою. Хотя сие не делает еще столь их блистательными, однако же, чтобы не нуждаться и в сем, располагают они всегда жилища свои на берегу; виденное нами селение расположено было у бухты или, лучше сказать, у озера, имеющего соединение с заливом. Пьют они только воду, которую достают из ям около ½ аршина глубины; вода сие грязна и невкусна.
Промышленность индейцев сих еще в совершенном младенчестве или, лучше сказать, они никакой не имеют. Они ходят совершенно голые; некоторые только делают себе из одеял, которые достают от гишпанцев или от русских, род рубах, которые не закрывают однако же срамных частей тела. Но и сих одеяний немного, ибо гишпанцы не любят давать даром, у них же взять нечего, а русских здесь мало. У некоторых видели мы также некоторый род накидок, из шкур чаек сделанных, которые закрывали, однако, не более как половину спины. По сему одеянию, которым они более стараются закрыть спину, нежели какую-либо другую часть тела, можно заключить, что они не имеют ни малейшего понятие о стыде. Это касается только до мужчин; женщины носят шкуры диких баранов, которые обвязывают около поясницы и оставляют висеть ниже колен. Вещей собственной работы видели мы между ими весьма мало; о травяных кастрюлях я уже говорил; из всех их вещей заслуживают сии наибольшее внимание, ибо они плетутся столь плотно, что вода сквозь них не проходит. Все их оружие состоит в луке и стрелах, весьма грубо сделанных.[13] Хотя они живут большею частию у моря, но не имеют вовсе никаких лодок. На берегу возле их селение лежало нечто похожее на плот, то есть несколько связок тростнику, связанных опять вместе; снаряд сей, который никак не может поднять более двух человек вдруг и который по всей справедливости можно назвать утлым, употребляют они, если им нужно бывает переправляться через речки или тому подобное. Небольшие сети, грубо из травы плетение, должны заключить сей список мануфактурных их изделий.
Индейцы сии цвета темно-медного; волосы совершенно черные и у всех всклокоченные; росту менее среднего и вообще неуклюжего сложения; глаза их, однако же, не изъяты живости. О женщинах, сверх того, можно сказать, что они весьма недурны. Круглые полные лица их, довольно правильно расположенные, маленькой ротик, небольшой носик и живые глаза имеют весьма много приятностей. Сказанный цвет тела получают они, как кажется, более от нечистоты, в которой живут, нежели от природы, и нас уверяли, что если они вымоются, то бывают довольно белы.
Некоторые из промышленных и алеут поженились на сих индианках; переводчик наш, который также имеет жену из сего народа, сказывал нам, что она весьма скоро научилась как языку, так и всем работам алеутским, как-то: шить кишечные камлейки и пр. У одной хижины увидел я довольно пригожую молодую женщину, приготовлявшую кушанье, а, подошед к ней, как я удивился, когда она довольно чистым русским языком стала приглашать меня поесть ее кашицы из желудей, потом жаловалась на то, что идет дождь и пр. На поверку вышло, что она жила некоторое время в селении Росс у одного промышленного, а потом возвратилась на свою родину. Следовательно, из них можно бы еще что-нибудь сделать. Но сии несчастные создания у соотечественников своих (так, как и у всех почти диких народов), кажется, составляют последний класс. Нет никаких прав, которые бы привязывали их к первым. Индеец берет себе в жены индейку, которая ему понравится, держит ее, покуда ему хочется, и бросает, когда вздумается. Они исправляют все работы; изо всего селение видели мы только одного мужчину, который был занят плетением сетей и то, может быть, от скуки, все же прочие или играли, или ничего не делали; из женщин же редкая не была чем-нибудь занята.
У индейцев сих в употреблении некоторый род бани, которая есть ничто иное, как подземная юрта; сбоку сделано отверстие, сквозь которое должно проползывать; сверху отдушина. Нагрев сию баню, забираются они в нее и играют. Игра у них совершенно та же, что у колош и у кадьякских алеут. Несколько палочек с метками, которые один мешает и прячет, а другой должен отгадывать. Праздность сделала то, что люди, которым почти нечего и проигрывать, пристрастились к игре. Достойно замечание и удивления, что у народов, обитающих по всему NW берегу Америки, начиная от Кадьяка до 38° широты, азартная игра одна и та же, хотя между ими во всех прочих отношениях ни малейшего сходства нет и они между собою ни малейшего сообщение не имеют. Впрочем, почти такое же заключение можно сделать и об народах Европы разные языки, разные религии, разные нравы, разные обычаи, а карты одинаковые . Какой-нибудь философ найдет, может быть, в сем одно доказательство больше недостатка природы человеческой, заключив, что человек более расположен бывает перенимать худое, нежели хорошее.
Язык их весьма приятен для слуха и вот все, что мы можем об нем сказать. В нем нет никаких грубых или тяжелых для уха слогов; они говорят весьма скоро. Залив Малая Бодега, или, как оный назван поселенцами нашими, залив Румянцева, природными же жителями называемый Чоклива, лежит в широте (якорное наше место) 38°18’45» N по одной меридиональной высоте солнца, и долготе W от Гринвича, средней по двум различным наблюдениям лунных расстояний …° …» …», средней же по хронометрам нашим …° …’ …».
Он вдался в берег на NW и заключается к О матерым берегом, идущим к SO к Большой Бодеге и к W мысом Румянцевым (названным так нашими поселенцами; на гишпанских картах не имеет он никакого названия). К N-ду ограничивается он низменною полосою земли или кошкою, соединенною с О-ым берегом и простирающеюся к W-вому, с которым составляет, загибаясь несколько к SO, узкой проход, не более 40 сажен ширины имеющий, в довольно пространный залив, вдавшийся на NO, около 10 миль в окружности. На берегу сего залива расположено индейское селение, о коем выше говорено. Сей залив был бы славнейшею гаванью в свете, если бы судам можно было туда входить, но глубина позволяет проходить малым только гребным судам; большая его часть, начиная от кошки и почти до средины, в малую воду осыхает; таким образом остается он без всякой пользы для мореплавания. От оконечности вышесказанной кошки простирается к SO почти параллельно к берегу песчаный риф;[14] самый же берег в сем месте имеет небольшое углубление, и таким образом и ставилась небольшая, но весьма хорошая гавань, в которой 2 или 3 малых судна без опасности стоять могут. Но она имеет и много неудобств. Проход в оную между оконечностью рифа и берегом мыса Румянцева узок и излучист, сверх того глубина в сем фарватере в малую воду не более 4-х фут бывает. В полные же воды от 10 до 11, а в сизигийние до 14 и 15 фут возвышается. Следственно, гавань сие может быть полезна только малым судам, но и те для входа в оную должны выбирать время полной воды и благоприятные обстоятельства. Большие же суда должны останавливаться во внешнем заливе. Сей последний от SW через W, N и почти до О закрыт совершенно. От SW и до StW защищен островком, лежащим от мыса Румянцева на SOtS и ри-йами, простирающимися от сего островка в море, и другим, примыкающим к мысу. От О-та и до SSO прикрыт он несколько матерым берегом, загибающимся несколько к SW и оканчивающимся оконечностью царей (de los Reyes). От остальных же трех румбов он совершенно открыт. Сие описание покажет всякому, что залив Румянцева есть довольно худая гавань; в летние месяцы риск не весьма велик, но в зимние одна необходимость может заставить судно искать в ней убежища.
К счастию, S-ые ветры дуют здесь редко, и не дуют никогда свежо; самые крепкие ветры суть NW, но от его румба рейд сей совершенно закрыт. Входя, должно опасаться рифа, идущего от островка к SO, и для сего оставлять островок в левый руль не менее как в полутора или двух милях.
Залив Румянцева с моря имеет мало примет. Самая отличительная часть есть мыс Румянцева, который высок, отрубист и песчан, между тем как смежные берега низки, пологи и покрыты зеленью; от сего, как и по той причине, что он от прочего берега выдался несколько в море, кажется он издали островом; островок, лежащий от него к SO, есть также довольно хорошая примета, когда уже подойдешь к нему довольно близко.
Мыс Румянцева и с внутренней стороны, столько же, как и с внешней, отличается от окружающих его берегов. От песчаного низменного берега, имеющего в ширину шагов около 40, поднимается он вдруг отрубисто до высоты около 70 фут и потом, уже не так круто, еще около 100 фут; противолежащий же или О-вой берег возвышается неприметною покатостью до невысоких холмов, за которыми идет пространная тундра. Все окололежащие места безлесны, только на горах за тундрою видны в некоторых местах деревья; вблизи же нет ничего, кроме мелких кустарников. Трава была вся выгоревши, так же как и около Монтерей, но почва земли есть самый жирный чернозем; приняв же в рассуждение и прекрасный климат сего места, можно утвердительно сказать, что здесь всевозможные плоды и овощи столь же хорошо родились бы, как и где-либо; сие подтверждается также и удивительным плодородием не более 18 миль отсюда отстоящей земли около селение Росса. Там все овощи родятся по дважды в году: в ноябре их сеют и в апреле снимают, в майе сеют опять и в октябре вторично снимают. В пример же того, сколь там хорошо все родится, довольно сказать, что г-н Кусков снял один раз со своего огорода редьку в 1 пуд 14 фунтов. Можно бы сие счесть баснею, если бы г-н Кусков не был такой человек, который ни за что не решится солгать. Сей край ни в чем на свете не имел бы недостатка, если бы были только люди.
Теперь же в порте Румянцева мореходец ничего не может найти, кроме воды, которая чиста и вкусна и которою наливаются во внутренней гавани из ручейка, текущего с горы. Сие производится весьма легко и удобно, стоит только провести желобок к бочонку и ждать, покуда он нальется. Кроме сей статьи, впрочем весьма важной, незачем сюда и заходить. Во внутреннем заливе есть, правда, множество куликов, которых для дневного употребления можно всегда доставать сколько нужно. Рыбы весьма мало, а дров трудно бы набирать и для ежедневных потребностей.
Сколь порт сей ни худ, но он для Американской компании нашей не без пользы. Он есть единственная пристань, в которой суда, привозящие что-либо для селения Росс, могут выгружаться для сего она и имеет здесь магазин или, попросту сказать, сарай, который, однако же, в наше время был совершенно пуст. Кроме сего, И.А. Кусков завел в селении Росс верфь, где строит суда, которые для окончательного вооружение и нагрузки приводятся в сей порт. Мы застали здесь первое из построенных им судов; это была шхуна, около 80 тонн, называемая «Румянцев»;[15] она готовилась идти за промыслами на островки Фарельонес. Другое судно, «Булдаков», было еще на стапеле в Россе, но приводилось уже к окончанию. Планы сих судов были сделаны одним корабельным мастером, англичанином, находившимся в службе Компании (которого мы уже не застали); строятся же они простым промышленным из иркутских мещан, который прежде мореходных судов и в глаза не видывал, а умел только работать топором; сверх того, случалось ему, может быть, работать при починке компанейских судов, и в сем состояло все предварительное его учение. Когда присланы были планы в Росс, то он, посмотрев на них, попытался сперва сделать модели, и когда их одобрили, то принялся строить и самые суда. Виденное нами «Румянцев», было построено весьма хорошо, сколько по наружности об нем судить можно было, и совсем не походило на то, чтобы его строил простой промышленный. Сколько сие делает чести дарованиям…, столь мало делает чести Компании то, что сей полезный человек получает только 400 рублей жалованья. Как может она ожидать, чтобы порядочные люди стали ей служить, если она так худо их награждает.
Рассмотрев неудобства, каким подвержено селение Росс от местного своего положения, натурально представляется вопрос, для чего Компания не расположила оное на берегах порта Бодеги, который сколь ни посредствен, но все гораздо более имеет выгод, нежели Росс. Она бы не преминула сего сделать, если бы имела на то позволение, но гишпанское начальство, позволяя ей селиться, боялось, кажется, дать ей слишком много выгод, и хотя и желало иметь русских своими соседями, но дальнее соседство предпочитало ближнему. Надо знать, что все его дело сделалось как будто шутя и без ведома которого-либо из правительств. Компания действовала в силу грамоты своей и не считала себя в обязанности просить предварительного позволение правительства. Гишпанский же губернатор имел другие причины. Сие случилось в 1812 году, когда получено было здесь известие о низвержении Фердинанда VII с трона и вступлении на оный новой династии; известно, что права оной во всей Гишпанской Америке были отвержены; и губернатор Калифорнии (Arryaga), наряду с прочими не признавая себя подчиненным тогдашнему правительству, считал себя вправе действовать самому во имя законного короля Фердинанда VII. Компания, получив позволение поселиться, послала тотчас на сей предмет г-на Кускова с партиею, который, прибыв на назначенное место, стал тотчас строить жилища, магазины, словом сказать, обселяться. У гишпанцев был куплен весь нужный домашний скот, который был пригнан к селению самыми офицерами президио Сан-Франциско, кои сверх того, как уверяет г-н Кусков, воображая, что русские не умеют доить коров, сами садились под оных и показывали, как это делается. Основавшись совершенно, стал Кусков строить крепость, которая имеет теперь… пушек, следственно, сильнее Монтерейской. Все сии обстоятельства, не исключая и двух последних, считает Компания достаточными доказательствами прав своих на сие место.
Гишпанское же правительство, когда уже законный король был опять определен к своему месту, получив известие о сем, так как сие учинено было без его ведома, сделало выговор прежнему губернатору, который между тем переселился в вечное блаженство (и, по уверению Кускова, непременно должен быть в раю), и назначенному на его место de Sola сделало строгое предписание удалить русских из Калифорнии. Но такого рода дела решаются не иначе, как в кабинетах самих правительств. Гишпанский, думая, может быть, что наше правительство за сие вступится, не делает никаких представлений, почему и наше также молчит. Однако же в предписаниях капитану нашему один из главнейших пунктов есть объяснение всего этого дела и рассмотрение прав Компании. Государь наш столь мало расположен признавать законным то, что не есть законно, что, узнав все дело в настоящем его виде, при малейшем протесте гишпанского правительства нисколько не поколеблется повелеть Компании оставить сие место. В сем еще более можно быть уверену, если знать, с какой стороны Его величество смотрит вообще на такие дела.
Между тем Компания к вышеизложенным правам присовокупляет еще новое. Г-н Кусков заключил с старшиною индейцев, живущих в его соседстве, договор, которым сей последний уступает всю землю, им занимаемую (чуть ли не всю Калифорнию), во владение Российского императора и сам себя и подданными подвергает его покровительству.[16] Но договор с человеком, не знающим ни грамоты, ни языка и вообще не имеющим ни малейшего понятие о том, что значит договор, может служить только придиркою, а не основательным правом, и, вероятно, ни к чему не послужит. Теперь же пока все остается по-старому: Кусков продолжает жаловаться, что гишпанцам дают подачку (!): «Эдак, пожалуй, дойдут они до того, что и выгонят вас». Гишпанский же губернатор продолжает изъявлять надежду, что Кусков добровольно оставит сие место, ибо выгнать его не имеет силы (сие служит ему, может быть, хорошим предлогом оставлять его жить по-прежнему и пользоваться его соседством), и русские с гишпанцами остаются приятелями; и много, может быть, пройдет лет прежде, нежели дела примут какой-нибудь оборот, ибо Гишпания не видит себе от этого никакого вреда; доходы ее не уменьшаются, потому что она и без того его от Калифорнии не получает; губернаторы же также не будут слишком упорствовать; соседство сие доставляет им ту выгоду, что чаще будут к ним приходить суда и возить все для них нужное. С другой стороны, и Компания получает от селения своего мало выгоды. Надежда ее главнейше состояла в том, что ей позволено будет промышлять бобров, но гишпанцы в сем упорствуют и теперь выигрывает она только, что суда ее, сюда приходящие или мимо проходящия, могут пользоваться свежею провизиею; конечно, и сие выгода что-нибудь значит, тем более, что содержание селение не стоит Компании ничего.
К статье о индейцах. Некоторые из мужчин имели на груди насечку (tatouage) прямыми линиями и зигзагами, проведенными от одного плеча к другому; также мочки в ушах были проняты, а в отверстие вставлены небольшие кусочки прозрачной части пера; женщины же не имели вовсе никаких украшений.
24. Все наши дела были окончаны в два дни. 24-го помешал нам сняться крепкий от WNW ветер. К ночи он по обыкновению стих, и мы в 6 часов поутру стали сниматься с фертоинга, а в 9 часов снялись совершенно с якоря и пошли при тихом NW ветре на SO. Капитану нужно было еще раз подойти к селению Росс, дабы взять от Кускова вышеупомянутый акт и, если можно будет, то самому съехать на берег и осмотреть селение. И.А. Кусков отправился с рассветом на байдаре, дабы предварить нас прибытием туда и не заставить понапрасну дожидаться, если ветер поблагоприятствует нам скоро туда дойти; и на всякий случай оставил у нас двух алеут с байдаркою.
25. Вышедши в море, встретили мы сильную зыбь от NW-а к полудню ветер сделался весьма свежим и вскоре потом обратился в риф-марсельный крепкий. В 5-м часу пополудни он еще скрепчал; фок-марсель изорвало пополам и мы должны были остаться только под грот-марселем и фоком. К утру ветер столько стих, что мы могли привязать новый фок-марсель и ставить его, так же как и грот.
26. Мы старались, сколько можно было, держаться ближе к ветру, дабы удержать свое место, но зыбью нас так сбивало, что в полдень находились мы от мыса Los Reyes на NO 63°30′ (правый) в 8 ½ итальянских милях. Часу в 6-м ветер сделался тихий, от прежнего волнения была жестокая зыбь, от чего старания наши выигрывать ветер так же были тщетны, как и вчера; так что мы в 10-м часу поутру находились от мыса Los Reyes на NO 51°30′ (по компасу) в … милях; глубина была 50 сажен. Грунт мелкие камушки с ракушками; 27 в полдень же были с сим мысом почти на том же румбе, что и прошедший полдень, а именно NW 61°52′ правый, но расстояние было 15 миль. Замедление сие стало наскучать капитану нашему, и он решился воспользоваться отошедшим тогда ветром и спуститься назад, в порт Бодегу, дабы высадить там находившихся у нас алеут для того, чтобы они не попрепятствовали нам идти прямо к S-ду в случае, если ветер еще долго нас задержит или отнесет далеко от берега. В 3 часа пополудни мы спустились; в 7 часов глубина была 55 сажен. Грунт — жидкий ил. Ветер совершенно стих и не допустил капитана исполнить его намерение. Но в 10 часов ветер подул от SO и мы спустились на NW в параллель берегу. Сначала время было совершенно ясное, но с SO-вым ветром стала находить пасмурность, и наконец сделался туман с мокротою. В 4 часа пополуночи были мы по счислению противу селение Росс, почему и привели в бейдевинд на левый галс, выпалили из пушки и стали лавировать короткими галсами. Глубина была 45 сажен. Грунт зеленый ил. Мы были так близко к берегу, что при ясной погоде могли бы весьма хорошо рассмотреть каждое деревцо, но теперь, за пасмурностью, не видели ничего. Мы не могли не досадовать, что обстоятельства нам так не благоприятствуют и что стояло ясное время тогда, когда мы в нем весьма мало нуждались; когда же оно сделалось нам необходимо, то настало пасмурно. В исходе 7-го часа, однако же, увидели мы берег и под ним белый камень, который почитали лежащим в 2-х милях от Росса на NO 37°. Из сего следовало, что мы находились ниже, нежели себя почитали: причиною сему было, вероятно, течение. Выпалив 2 пушки одну за другою, продолжали мы лавировать. Глубина была 52 сажени, а удалившись несколько от берега, 70 сажен; грунт жидкий зеленый ил. В х/г 10-го увидели мы, наконец, большую байдару, шедшую к нам под парусами в сопровождении нескольких маленьких, а в исходе — селение на NO 58°. Байдара приехала к нам, что называется, с пустыми руками; все равно было, если бы она и не приезжала, и потому капитан тотчас отправил ее назад с письмом к Кускову, прося его, вероятно, не замедлить присылкою акта; мы же продолжали лавировать.
28. В полдень находились от селения Росс на WSW в 2 ½ милях. Глубина 37 сажен. Грунт густой ил. В 1 час глубина 45 сажен. Время, чрез которое мы ожидали возвращение байдары, прошло, а она не приезжала; нетерпение капитана было неизъяснимо. Между тем ветер заштилел и потом сделался т NW весьма тихий. В ½ 4-го часа нашла густая пасмурность с дождем, которою покрылись все берега; оставаться на ночь в столь близком расстоянии от земли в такую погоду и при NW ветре, которые, как мы сами испытали, дуют обыкновенно крепко, было довольно опасно; и потому капитан решился, бросив все, пуститься в свой путь к S-ду. Пред нашествием пасмурности показалось нам, правда, будто что-то отвалило от берега, но никто не смел сказать сего утвердительно. И так, лево на борт положено, лисели поставлены и мы идем на SSW. 4-х дневная работа, пропавшая даром, одна из главнейших частей нашего вояжа, оставшаяся втуне, участь байдары, которая если действительно отвалила, то могла бы проискать нас всю ночь. возбуждали в нас весьма серьезные размышления, как вдруг с марсу закричали, что за кормою видна байдара. Мы тотчас легли в дрейф и вскоре возымели удовольствие увидеть опять у себя почтенного Кускова. Он, кажется, заметил, что нас задержал, и что мы хотели уйти, ибо лицо его показывало замешательство, в каком мы не привыкли его видеть. Но, может быть, причиною замедление сего было ни что иное, как только желание нам угодить, ибо он привез нам свиней, баранов, двух живых быков и множество различной зелени, так что мы не имели почти места, куда все поместить. Для собрание всего этого потребно ему было, разумеется, некоторое время. Он не забыл даже и натуралиста нашего и привез ему несколько дерев, о которых он сам не знал, какие они; но г-н Вормскёльд столь же мало мог это узнать, ибо они не имели ни цветов, ни плодов, а по одним листьям и ветвям определить сего было невозможно.
В 6 часов простились мы в последний раз с сим почтенным человеком, которого радушность и услужливость не изгладится никогда из нашей памяти; я не мог равнодушно подумать о том, что мы его за его услужливость едва не посадили в дураки. Расставшись с ним, поставили все паруса и пошли на SSW; в сие время находились от Росса на SW 45° в 4-х милях.
[1] Иван Александрович. (Здесь и далее — примечания Ф.П. Литке)
[2] Правей в самой почти средине между ими находится один отделенный небольшой низкий камень, который, может быть, и подал повод некоторым утверждать, что их три группы. Но сие несправедливо, ибо камень сей нельзя считать особою группою.
[3] Гагенмейстер дорожил временем и думал, что мы не имеем до него никакого особенного дела, для того нас и остановив.
[4] «Прекрасная Мексиканка».
[5] Василий Федорович.
[6] Робсон, знавший его прежде, сказывал, что он не ирландец, а англичанин, и отзывался об нем не с весьма выгодной стороны.
[7] В старой Калифорнии миссионеры доминиканского ордена.
[8] Когда мы пришли, то Sarria находился в Монтерее, но дни через два уехал осматривать некоторые окололежащие миссии.
[9] Президиями в Калифорнии называют места, где есть правление, по-нашему города, но у них нет более ничего общего с городами. В новой Калифорнии есть три президио: Монтерей, Сан-Франциско и Сан-Диего. Монтерей есть губернский город, прочие уездные.
[10] Старая Калифорния имеет особого губернатора, которого резиденция есть президио Лоретто (Don Jose Arguello). Оба губернатора подчинены вицерою мексиканскому и нисколько один от другого не зависят.
[11] По большой части конных.
[12] Не взмогши исходатайствовать на сие позволения, решилась Американская компания попытаться, нельзя ли обойтись и без него, и послала партию байдар промышлять бобров в порте Сан-Франциско; гишпанцы не могли сему попрепятствовать, ибо во всей Калифорнии не было у них ни одного гребного судна. Впоследствии компания посылала еще партии, и во все время добыла около 10 000 бобров. Сие было еще прежде, нежели селение Росс основалось; когда же гишпанцы позволили оное завести в 1812 году, то перестали и промышлять, дабы не завести с ними ссоры. Гишпанцы оставались без гребного судна до тех пор, пока в один из вышесказанных промыслов не удалось им захватить в плен нескольких человек алеут и креол, съехавших по неосторожности на берег. Сих людей заставили они строить себе шлюпку, как будто бы подобно диким воображали, что довольно быть не гишпанцем. чтобы разуметь все. Те, однако же, просьбу их исполнили, но можно себе вообразить как. Сие судно служило им несколько лет. В случае течи замазывали они его глиною. Но в нашу бытность не было у них опять ни одного судна.
[13] Коих полный снаряд продавали они нам охотно за несколько иголок и лист или два табаку.
[14] На котором буруны всегда ходят.
[15] Наименование Румянцев встречается там часто оттого, что г-н государственный канцлер граф Румянцев есть первый покровитель и один из первых акционеров компании.
[16] г-н Гагемейстер просил капитана нашего взять с собою и, по прибытии в Россию, представить куда следует.

Рубрика: История США 1801-1850