РОТЧЕВ А.Г. НОВЫЙ ЭЛЬДОРАДО В КАЛИФОРНИИ
Какая волшебная сторона эта Калифорния! Восемь месяцев в году всегда чистое, безоблачное небо; в остальные месяцы, начинал с последних чисел ноября, периодически идут дожди; жар в тени не превышает 25 градусов по Реомюру. В январе все оживает– Флора в полном развитии, все благоухает, а радужный колибри колышется и блещет на стебельке или дрожит, как драгоценный камень над цветком. Девственная почва Калифорнии дает плоды изумительные: мне случалось там видеть урожаи пшеницы сам-сто-пятьдесят! Маиса и фриголи сам-тысяча-сто-пятьдесят! И при каких ничтожных усилиях: заостренная кривулина, конец которой одет чем-то в роде сошника, представляет соху: процарапав вершка на полтора землю, пахарь принимается за посев; сук лаврового дерева, привязанный к быку, служит ему бороною. Вы сорвали с дерева персик, выброшенная косточка упала на почву, приходите через три года на то же место, вы увидите возмужалое деревцо, срываете с него плоды и пользуетесь ими! В Калифорнии растет гигантская сосна, чага (pinus Californicus); взгляните на это громадное дерево: над ним прошли 8–9 столетий! Выжженное пожарами дупло его служит жилищем целым семействам! На моих глазах из одного дерева был выстроен хлебный магазин и дом, в котором помещались контора колониальная и две квартиры для приказчиков. Высота его от комля до вершины от 180 до 200 ф., толщина от 8 до 10 футов. Можно себе представить, с каким оглушительным треском упадает этот колосс, подсеченный рукою человека! Остальные деревья лесов Калифорнии: лавр, каштановое дерево, дуб, по берегам рек дикий виноградник. И долго человек равнодушно, холодно смотрел на эту страну: теперь, когда в недрах этой земли он нашел золото: через Скалистые Горы, из Нового Орлеана, через Панаму, вокруг Горна хлынул народ; теперь явится там и естествоиспытатель и минеролог: под анатомическим ножом науки задрожит каждая жилка этой красавицы-земли! Я провел там лучшие годы моей жизни, благоговейно ношу воспоминание этих дней в душе; а теперь, как пришлось к слову. Хочу рассказать два случая из дневника моей жизни в Калифорнии…
То было в 1838 году. В один из светлых, роскошных дней Калифорнии, является ко мне человек, которого я сначала принял за начальника партии бобровщиков (Castoreros). Я уже готов был предложить ему обыкновенные услуги, которые привык оказывать этим кратковременным гостям; но весьма изумился своему открытию. «Я пришел к вам, сказал он мне: с рекомендательными письмами: Я швейцарец, капитан французской службы. Я оставил Швейцарию: вы знаете, там не очень просторно; поселился на берегах Миссури, но и там деятельности моей места мало! Я продал мою землю, и все, что было на ней. Чрез скалистые горы пришел по системам озер в Асторию; но Колумбия мне не по душе; был на Сандвичевых Островах, и в ваших колониях па северо-западном берегу Америки. Здесь может быть лучше! Мне нравится этот край; вы здесь живете, знаете эти долины – не откажите в вашем совете и помощи: если я изучу эту землю – я поселюсь близ вас.» Эта открытая речь пришла мне по сердцу: я приветно принял его и на другой день отправился с капитаном в Сан-Франциско; там пригласив его на свои баркас, я решился подняться с ним вверх по течению реки Сакраменто на несколько дней. Я смотрел, как разгоралось его живое лицо при виде очаровательных берегов Сакраменто. При впадении в Северный Залив Сан-Франциско, река разделилась огромными плёсами, и усеяна множеством низменных островов. Поднявшись на день, берега становятся круты, а девственная чага так густа, что ветер едва мог наполнять паруса баркаса. Большей частью мы поднимались на веслах.–«C’est un beau pays!» сказал капитан. – Полагаю, вы дальше не пойдете, отвечал я ему: эта девственная земля щедро вознаградит труд ваш. Просите 5-ть квадр. миль у мексиканского правительства, я буду рад вашему соседству, а пшеница ваша не залежится: мы купим ёе с охотою. Чего вам лучше: человек здесь покорное дитя: за несколько ниток бисеру– Индеец ваш работник; приласкайте его – и только не расстреливайте как собаку на каждом шагу но примеру калифорнских креолов. Не увлекаясь скажу, что здесь самые ядовитые животные не ядовиты, а зверь – не .нот. Укушение тарантула и скорпиона ничтожно: медведь бежит, завидев человека. Есть гремучие змеи, есть ягуары; но это редкость.» Так поднимались мы вверх по реке трое суток, наконец, вожатый Индеец, взятый нами из Сан-Франциско проговорил: «Aqui sla bueno! ay arboles, ay agua–harra Sandias!» (Здесь хорошо – воды и лесу много – будут арбузы.) Мы вышли на берег – и в полутора версте от реки положили первое основание фактории, которую назвали «Новая Гельвеция». Бее запасы, все товары, бывшие на баркасе, Индейцы перенесли на берег, мы раскинули палатку и долго-долго беседовали о планах и намерениях нового хозяина; я слушал, как придут к нему колонисты из Соединенных Штатов, как они составят огромные партии для ловли бобров, как жена и дети капитана приедут к нему в его новые владения, как он мне будет продавать огромные количества бушелей пшеницы… Этот счастливый выходец был г. Суттер, основатель и хозяин Форта, ныне известного под его же именем, и открыватель золотоносных россыпей в Калифорнии.
Ровно через год я должен был оставить эту страну, продать все, что было можно, на что мог явиться покупщик, и бросить все, что не могло уложиться в трюм корабля. Для этих коммерческих переговоров мне было необходимо сойтись с г. Суттером. Я отправился на шлюпке к старому знакомцу на р. Сакраменто: на этот раз был у меня товарищем весьма образованный француз, г. П… он долгое время жил в Мексике, хорошо знал этот край, и, как товарищ, пути, везде был бы находкой. То было в августе, т. е. в такое время года, когда леса и долины Калифорнии, зажженные индейцами, представляют именно ту картину, которую даровитый Купер рисует, представляя пожары девственных лесов Америки. Дожди начинают перепадать в октябре и ноябре и заливают эти огненные потоки, бегущие на необъятные пространства. Однажды при переводе из Калифорнии к нашим колониям, мне случилось за несколько сот миль от берегов, в открытом океане, видеть густые массы дыма, застилающие солнце, и это явление продолжалось несколько дней!
На третьи сутки нашего путешествия по р. Сакраменто, товарищ мой француз, потерял терпение: его утомил однообразный стук весел и день и ночь посменно работающих индейцев. Днем жар был нестерпимый. «Commendant!», – сказал мне француз: «jc veux essaver du bonheur! Мне надоело сидеть день и ночь в шлюпке: попробую счастья! Мне кажется я вижу ранчу г. Суттера. Смотрите, вот она! Между тем, как вы поднимаетесь по бесчисленным изгибам реки, я пройду прямо; явлюсь к Суттеру, и скажу, чтоб он приготовился принять вас. Так и есть, я вижу флаг, развевающийся над кровлей! Muchacho!» закричал он индейцу: «mira! ay sta Іа са- sa!–jNto sta lechos! Sgr!» отвечал тот. Напрасно уговаривал я моего француза, напрасно уверял, что ему мерещится, что ни ранчи, ни кровли, ни флага – ничего нет, что утомленное зрение ему рисует небывалые предметы, что это то же самое, что Фата-моргана в океане. Ничто не помогло! – «Я посмеюсь над вамп; когда вы приедете к г. Суттеру, сказал он. Дайте мне ваши пистолеты, несколько капсуль и патронов, немножко сухарей, кремень и огниво.»–«Возьмите, но чур после не раскаиваться! сказал я ему. Очень жалею, что не могу дать вам ни кого из моих людей: шлюпка не ходок на веслах и уступив вам провожатого, я ослаблю свои силы, а река быстра.» Проворно выскочив из шлюпки, француз направился, широко шагая к обетованной ранче г. Суттера. Он скоро исчез в винограднике, покрывающем берега реки. Мы продолжали подниматься против течения и только к полуночи добрались до Новой Гельвеции. Радушно встретил нас хозяин, с толпою своих индейцев, дружно поселившихся у него для работ. Мой первый вопрос был о товарище французе: – «Ко мне никто нс являлся» отвечал с беспокойством г. Суттер: «г. П. поступил неосторожно! как решиться оставить вас в этих необъятных долинах, без провожатого , не имея понятия о местности!» Тогда и мое беспокойство возросло. Я упросил г. Суттера собрать индейцев, разослать во все направления за исчезнувшим Французом. Индейцы, в сопровождении нескольких Американцев из партии бобровщиков, отправились в поиски. Утомленный путем и жаром, я рад был броситься на постель мне приготовленную, и, засыпая, думал, что мой Француз отделается небольшой тревогой, что его найдут близ форта, и мы только посмеемся над его нетерпением. Наступило утро, бедняги нет. Так прошли трое суток, г. Суттер и я лишились надежды, и в душе считали его погибшим; он мог попасться на завтрак ягуару, гремучая змея могла ужалить его, и мало ли что приходило нам в голову. Вдруг на третьи сутки слышим крик, и толпа индейцев вносит г. П. почти бездыханного в комнату Суттера. Можно вообразить нашу радость! Пробираясь по терновникам, г. П. почти лишился одежды: на нем были какие-то клочки; трос суток он не ел! Понемногу с ложки я напоил его чаем. Когда он пришел в себя, вот что мы услышали: – «Вы, видели, как я бодро пустился на дрожащие от зноя предметы, которые я принял за ранчу г. Суттера. Долго шел я, не теряя храбрости; но цель моя не приближалась, а трепещущая все, казалось, от меня уходила далее и далее! Наконец все слилось в глазах моих, и исчезло! Не стало ни флага, ни дома! Я чувствовал усталость! Посидев немного, я решился не пускаться вперед, не углубляться в долину, а воротиться к реке. К ночи я пришел к берегу, и только тогда стал понимать всю мою неосторожность! На другой день я снова стал отыскивать глазами и дом и флаг г. Суттера; казалось я видел их! Я смело пошел на них, но со мною случилось то же, что и накануне! Утомленный, оборванный, я воротился к реке, и провел тревожную, лихорадочную ночь! В тростнике зашумит дикая коза, а мне кажется я вижу сверкающие глаза ягуара! или слышу толпу индейцев, идущих убить меня! Готовый спустить курки пистолетов, я просидел ночь, беспрестанно стараясь испугать моих неприятелей. Желая показать небывалым врагам моим, что я не один, я беспрестанно вскрикивал: Muchachos aqui! ellos lienen iniedo! (Ребята сюда! они трусят!) Так провел я ночь, проклиная мою неосторожность! Обессиленный, почти без одежды, голодный, я уж терял всякую надежду на спасенье, уверенный, что вы из ф. Суттер, возвратитесь только через несколько дней; а кто мог увидеть меня в этой пустыне? Впрочем, полагая, что судьба приведет же кого-нибудь к тому месту реки, где я изнемогал, я сыскал в кармане лоскут бумаги, и карандашом написал: Qui quo tu soit, passant! Sauve im pauvre шаГпеагеих Francais, egare dans ces lieux! (Кто бы ты ни был, путник! спаси несчастного, здесь погибающего.) Эту бумажку я завязал в платок, а платок прицепил к шесту, который воткнул в песчаный берег реки. На третий день я уж не трогался с места, но только постарался по долине пустить огонь сколько сил было; это я делал в том расчете, что буду виднее, и если за мной в поиски посланы люди, они легче найдут меня. Никто не являлся, силы мои меня оставляли, и я погибал в этой пустыне! Наконец ваши люди заметили, меня, и вот я с вами.» Я дал время оправиться г. П. и пустился в обратный путь в Залив Сан-Франциско, где ожидал меня наш корабль.
Нет никакого сомнения, что золотые россыпи по реке Сакраменто, открытые гражданами Соединенных Штатов, едва овладевших Калифорниею, содержат значительные богатства. Разработка этих россыпей возможна с необыкновенным успехом на многих местах долины. Официальное донесение г. Месона, военного губернатора Калифорнии, правительству Соединенных Штатов доказывает, что там каждый промышленник добывает золота на 15–16 пиастров (75– 80 руб. асе.) в день–при самых грубых и недостаточных средствах. Из тех же сведений видно, что цены на припасы и материалы там поднялись несоразмерно. Значительные подвозы этих предметов, вероятно, не замедлят выровнять цепы, и сделать их доступными. Само собою разумеется–тогда разработка россыпей примет значительнейшее развитие.
Из описаний видно, что золотоносный пласт Калифорнии превосходит богатством все россыпи до ныне открытые. Странный случай был виновником этой неоцененной находки: устройство плотин и мельничного колеса указало человеку на груды золота в Калифорнии. Золотопромышленники Сибири рассказывают, что в томской тайге тетерева были первыми открывателями золотоносных песков! Известно, эти птицы вместе с пищею глотают мелкую дресву–так пернатый жилец лесов, проглотивший крупинки золота, мог принести под кров человека бессметные богатства Коидосту- нлэі В последнее время россыпи Урала и Сибири, о существовании которых и не подозревали лет тридцать-сорок тому назад, хотя еще древний Геродот свидетельствует о них, эти россыпи, говорим мы, сравнялись, и наконец превзошли в результатах все добычи золота в Новом-Свете. Россия дает золота вдвое более нежели Америка. И количество это не только нс уменьшается, но принимает направление прогрессивное!
В начале девятнадцатого столетия количество серебра, разливающееся на рынках, чувствительно слабело, а золото, идущее из Америки и Европы, возрастало как 1 к 3. Предстоит вопрос: каких результатов должно ожидать, если Калифорния ежегодно даст массу золота, равную добыче Азиатской России – или, быть может, еще значительнейшую? Колебание металла возможно; но в предстоящих вопросах должно рассматривать не столько количество добываемого металла, сколько дороговизну или дешевизну его разработки. От дешевизны добычи золота, должны упасть цены на материальные статьи и потребности. Но в настоящее время трудно, или невозможно, произнести какой-либо положительный приговор по этому делу: еще нет убеждений, что богатые россыпи Калифорнии залегают на значительные пространства. Если и допустить это, много пройдет времени, до тех пор пока эта еще совершенно ненаселенная пустынная сторона приобретет достаточное народонаселение для широкой разработки золота. Еще долгое время жизненные потребности будут там чрезвычайно дороги, несмотря на плодородие края, потому что в Калифорнии все привозное – а разработка россыпей неминуемо поглотит руки земледельца, и па этой мере добыча металла потребует значительных издержек. Таким-образом количество золота, разливающегося по свету в руках человека, так велико, что произведение Калифорнии едва ли чрез многие годы будет в состоянии поколебать его ценность. Утопающее в массе, оно только постепенно изменится. Но даже допустив, что люди, богатство которых основано только на приобретении, владении металлом, пусть даже будет оно в виде драгоценностей, слитков, должны будут потерпеть от разлива золота – нельзя опровергнуть, что золото принесет большую пользу цивилизации. Оно не может утратить своих полезных качеств–и станет только доступнее смертным. А постепенность его колебания, даст средства отвратить ущерб, могущий произойти для обладателей этого сокровища: я говорю в виде металла, драгоценностей, или слитков. Сверх- того, умножение народонаселения, распространение роскоши требует соответствующего прилива золота. Пусть Калифорния дает столько золотого металла, сколько дает его ежегодно Сибирь – что на деле не совсем легко – эта масса только будет способствовать к восстановлению баланса. Такое обстоятельство только заставит остановить работы на небогатых приисках и рудниках. Этот поток золота не замедлит разлиться из Соединенных Штатов по рынкам наций – и уравновесится по миру. Но протекут годы прежде нежели это совершится…
В заключение представляем любопытным полное донесение Мессона правительству Соединенных Штатов:
Честь имею донести, что в сопровождении моего адъютанта Шермана, 12-го июня я отправился на север Калифорнии. И имел главною целью осмотреть золотые прииски, открытые на реке Сакраменто. 20-го мы прибыли в С.-Франциско, и с крайним изумлением увидели, что почти все жители города отправились на прииски. Город, недавно еще представлявший вид замечательной деятельности, был почти пуст.
23-го числа, мы направились через Бодегу и Соному к Форту Суттера, куда прибыли 2-го июля утром. На дороге мы встречали оставленные ранчи, пустые дома, заброшенные мельницы, ноля м жатвы предоставленные стадам, Ф. Суттер был несколько более оживлен деятельностью. На шлюпках сгружали товары, на тележках доставлялся груз в форт, где уже устроены магазины, гостиница и проч. Капитан Суттер мог, впрочем, удержать при себе только двух работников, кузнеца и тележника, которым платил по 10 испан. пиастров в день (т. е. по 50 р. ассиг.).
Купцы давали по 100 пиастр. в месяц за комнату; а во время моего пребывания небольшой дом в крепости нанимался за 500 пиастр. (2,500 р. ас.) в месяц.
По просьбе многих жителей, я остался на один день в Форте Суттер и 5-го июля отправился далее. В этот день сделав 25 миль, приехал на так называемые низменные прииски (flower mines). Здесь у подножия гор белелись палатки и шалаши промышленников. День был жаркий; несмотря на зной до 200 человек занимались промывкою золота; одни носили пласт котлами, другие ишкатами. Большая часть работ производилась на ручных мутильнях; на каждой стояло по четыре человека: один доставлял золотоносный пласт, другой сыпал его на решетку, третий приводил ручную машину в движение, а четвертый наливал воду. Решетка не пропускает камни, вода размывает пласт, и таким-образом песок осаждается в мутильне; самое же золото отделяется от песков посредством проветривания. Итак четыре человека на подобной мутильне добывали ежедневно золота до 100 пиастров (500 р. ас.). Индейцы добывают золото еще простейшим способом, промывая пласт в ишкатах и котлах. Золото низменных приисков высокой пробы, и я при донесении посылаю несколько образцов.
На полдень вверх по течению реки, почва становится горнитес, и на пильной мельнице, устроенной в 25 милях от Форта Суттера, разность уровня долины Сакраменто простирается на горах до 1,000 футов. Здесь произрастает исполинская сосна, чага (pinus Californicus), и добывание плах этого дерева было причиною открытия золотоносных приисков. Капитан Суттер, занимаясь торговлею тёса, заключил в сентябре 1847 г. контракт с г. Маршалом на устройство пильной водяной мельницы. Зимой мельница была построена; когда пустили воду на колесо, оказалось, что под ними пространство было слишком мало, и г. Маршал, не желая делать издержек на исправление, предоставил падению воды изрыть достаточное пространство для колеса. Чрез несколько времени оказался нанос песку и пласта под самым падением; г. Маршал при осмотре своих работ заметил блестящие частицы металла и скоро сознал их ценность. О своем открытии он сообщил г. Суттеру, и оба согласились не оглашать этой важной тайны. Но мера эта не оправдалась – слух об открытии разнесся быстро. Удивительные успехи первых открывателей, чрез несколько недель привлекли сотни людей. За три месяца до моего приезда на место, где были сделаны открытия, на приисках считалось уже до 4,000 человек, бросившихся в эти пустыни за отысканием золота. Близ мельницы лежит богатая золотоносность, которая считается собственностью г. Суттера. Г. Маршал живет недалеко от пильной мельницы; множество людей работают ниже и выше его, добывая от одной до трех унций1 на человека. Здесь золото не столь высокой пробы. Г. Маршал сопровождал меня на северо-западный берег реки, и там в руслах потоков, в настоящее время года совершенно-безводных, находят золото в значительном количестве. Я встречал промышленников в восторге от своих работ; видел множество самородков весом в три и в четыре унции. Три самородка, данные мне г. Спенсом, при сем препровождаю. Должно заметить, что многие из этих самородков проникнуты кварцом, поверхность их груба, и что эти самородки получили свое образование в расщелинах скал. Таким-образом ясно, что золото это не тертое и месторождение его находится в тех же горах. У многих я спрашивал, не находили ли они золота жильного; но такового открытия еще не сделано, потому что занимались только промывкою песков.
7-го июля я отправился с мельницы по берегу ручья, вливающегося в реку, в трех или четырех милях от мельницы. Я переехал его в месте, ныне известном под именем Webers Creek. Здесь производит промывку г. Суньойл и К0. У них 30-ть индейцев, получающих плату товарами. Посылаю несколько образцов золота с этого прииска. Оно тоже высокой пробы. Поднявшись восемь миль по ручью, мы встретили множество индейцев и белых, добывающих золото по руслу или по мочажинам. Эти мочажины чрезвычайно богаты, и на человека доставалось около двух унций золота в день (каждая унция 16 пиастр.). Мне показали пространство во сто ярдов длины и четыре фута ширины, где гг. Дели и Пери Мак-Кун, добыли в немного дней золота на сумму 17,000 пиастров (85,000 руб. ас.). Капитан Вебер сказал мне, что эти господа имели на работе четырех белых и сто индейцев, и что через неделю они выручили чистого барыша 10,000 пиастров. Другое подобное же место дало золота на 12,000 пиастров. Есть множество мочажин, еще неразработанных и, вероятно, столь же богатых.
Я бы никогда не мог поверить точности донесений, приходивших ко мне со всех сторон!», если б сам Нелиг, агент коммодора Стоктона, работал три недели по близости описываемых местностей, и показал мне золота на 2,000 пиастров. Г. Лиман, человек образованный, достойный вероятия, рассказывал мне, что с четырьмя товарищами, он на свою долю в восемь дней пробрел 400 пиастров. Я бы мог привести множество подобных примеров, но чтоб дать понятие о количестве золота, стекающегося в руки промышленников, я расскажу то, что я видел своими глазами, в месте называемом Ставка Вебера. Собственно говоря, магазин его есть только шалаш, в котором он торгует разными пряностями и товарами. Некто из пришедших к нему увидел банку сейдлпцовых порошков и стал торговать их. Хозяин отвечал, что порошки не продажные. – «Возьмите за них унцию!» – Нет! впрочем, они мне стоят только 50 центов (около 00 к. сер.). – «Так не возьмете 1 ½ унции?» хозяин отдал порошки. Судите после этого о ценности вещей в этом крае! Индейцы, несколько месяцев тому назад не имевшие рубища, нынче щеголяют в богатейших тканях.
По обеим сторонам Webers-Creek, почва пересекается множеством речек и мочажин, содержащих в себе золото. Находящиеся ныне в разработке едва начаты, и хотя в них добыты многие тысячи унций, я полагаю, что добыча эта ничтожна в сравнении с богатством, в них заключающемся. Каждый день делаются новые, богатые открытия, и но общему мнению обилие металла уронит его ценность.
8-го июля я возвратился на lower-mines; намереваясь посетить р. Feather, Yubah и Bear, я должен был возвратиться в Монтерей по важным депешам капитана Ланга. До отъезда моего я убедился, что по этим рекам и впадающим ручьям сделаны богатые открытия.
Г. Синклер, ранча которого находится в трех милях выше ф. Суттера, поставил на работы около пятидесяти индейцев. При нашем свидании он показал мне 16,000 пиастров, добытых им на свою долю в течение пяти недель. Я видел результат работ за неделю: 14 ливров чистого золота.
Главный магазин ф. Суттер, принадлежащий г. Брона.і и Комп., получил золота от 1-го мая до 10-го июля на 36,000 пиастров. Другие негоцианты получили не менее. Ежедневно отправляются большие количества товаров на прииски; Индейцы, прежде бедные и ничтожные, стали важными потребителями. Г. Суттер не последовал примеру многих здешних жителей, оставивших свои ранчи и бросившихся на прииски: он собрал до 40,000 бушелей2 пшеницы. Мука здесь продается до тридцати пиастров за бочонок; скоро она возвысится до пятидесяти. Мы должны опасаться голода, если не получим значительных запасов. Впрочем, должно надеяться, что из Хп.ш и Орегона нам доставится продовольствие.
Золотоносные открытия совершенно изменили вид Верхней Калифорнии. Жители, недавно исключительно занимавшиеся земледелием, бросились на поиски золота. Мастеровые оставили ремесла, купцы бросили лавки; матросы едва придут в порт, бегут с кораблей. В заливе св. Франциско в настоящее время стоят три корабля–без команды. По этой же причине – частые побеги из полков. В продолжение нескольких дней, я полагал, что гарнизон Монтерея разбежится! И должно согласиться – соблазн велик! Поимка беглых почти невозможна; плата за труд огромная! За капитанское жалованье (500 фр. в Соединенных Штатах) нельзя нанять прислуги. Плотник и всякой другой мастеровой получает от пятнадцати до двадцати пиастров в день, такой ход вещей не может продолжиться!
Множество частных писем возвестили Соединенным Штатам о знаменитых золотоносных открытиях, и, может быть, многие удивлялись моему молчанию. Мне отвечать не трудно: «Я не верил сказочным донесениям, мною получаемым, лично не осмотрев края. Но теперь не затрудняясь скажу, что в долинах Сакраменто и с. Хуакнм золота больше во сто раз, нежели нужно для вознаграждения издержек войны с Мехикой. Что для осуществления этих богатств не нужно затрачивать капиталы: кайло и лопата, вот все, что нужно промышленнику.
Г. Дей, житель Монтерея, человек достойный всякого вероятия, сегодня возвратился с приисков по р. Feather. Его компания употребляла около пятидесяти индейцев в день в течение семи недель и двух дней; золота добыла 273 лив. (около семи пудов); на свою долю (седьмую) он получил шлихового золота 37 лив., которые привез в Монтерей и мне показывал. Сюда никто не возвращается без двух, трех и четырех фунтов золота. Солдат артиллерист, получивший отпуск на двадцать дней, возвратился к нам с 1,500 пиастрами. В дороге он был одиннадцать дней, следовательно, работал только девять. Все эти факты невероятны, но в самом деле истинны.
При донесении препровождаю тринадцать образчиков золота, доставленных мне для представления правительству от разных лиц. Присовокупляю к сему 230 унции золота, купленных по моему приказу в с. Франциско, которые примите, как образцы приисков но реке Сакраменто.
Месон, командор 1-го драгунского полка, губернатор Калифорнии.
Главная квартира в Монтерее, 10-го сентября 1848 года.
Примечания А.Г. Ротчева
1 Унция равна 16 испан. пиастрам.
2 Бушель–два пуда

Рубрика: История США 1801-1850